|
 |
Постановка вопроса о Соборах и соборной деятельности в экуменическом диалоге является закономерной. Для Церквей и деноминаций, соблюдающих Никео-Цареградский символ веры, в котором говорится о Церкви, как о Единой, Святой, Соборной (Кафолической) и Апостольской, соборное (кафолическое) устройство Церкви всегда оставалось неизменным правилом. Разное понимание термина «кафолическая» не препятствовало проявлению в жизни христианского общества принципа соборности в том его специфическом смысле, какой передается славянским переводом символьного выражения «kaqolikh». В древний период, начиная с апостольского времени, этот принцип получал существенное выражение в собраниях первенствующей Церкви и в общих церковных Соборах — Поместных и Вселенских. После разделения 1054 года и Реформации он обнаруживался в синодальном устройстве Поместных Церквей, в больших и малых Соборах на Востоке и Западе, а также частично в протестантских конференциях и съездах. Соборность должна была найти свое отражение и в экуменическом движении. И те вопросы, которые ставятся в экуменическом диалоге, и, в частности, вопросы Оксфордской консультации 1965 года — об отношениях между современным экуменическим движением и древними Соборами и о том, каким образом в экуменическом движении проявляется соборность — естественны. Ответы на них можно получить при сопоставлении церковно-исторического фона и догматической структуры церковной жизни с экуменическим движением. Начало такому сопоставлению и было положено в Оксфорде на богословской консультации, которая была организована постоянной Комиссией Всемирного Совета Церквей «Вера и устройство» в Мансфилд-колледже Оксфордского университета (Англия) в конце августа 1965 г.
В составе консультации, проходившей под руководством д-ра Луки Фишера, были представители Восточной Православной и Дохалкидонских (Ориентальных) Церквей, Англиканской и Старокатолической Церквей и Протестантских — Евангелической и Реформатской Церквей. В соответствии с отмеченной темой были заслушаны и обсуждены доклады: проф. И. Д. Зизиуласа (Афины, Греция) — «Развитие соборных структур ко времени I Вселенского Собора»; проф. Карла Андрессена (Геттинген, ФРГ) — «Доконстантиновские Соборы в свете раннекафолической и древнекатолической экклезиологии»; проф. С. Л. Гринслейда (Оксфорд, Англия) — «Авторитет I Вселенского Собора»; д-ра К. Н. Кхеллы (Гамбург, ФРГ—Коптская Церковь) —«Авторитет Соборов»; проф. Л. Стана (Бухарест, Румыния) — «Рецепция Соборов»; проф. А. Адама (Бетель, ФРГ) — «Рецепция Соборов в Древней Церкви»; проф. X. Альтендорфа (Тюбинген, ФРГ) — «Какую роль играли на Соборах духовенство и народ? Является ли Собор обязательно собранием епископов?»; проф. А. Анастасиу (Салоники, Греция) — «Значение слова «экуменический» в связи с Соборами». В дискуссии приняли участие проф. Ф. М. Катценбах (Страсбург, Франция), проф. Г. Кречмар (Гамбург, ФРГ), пастор Г. Педерсон (Дания), некоторые профессора Оксфордского университета и доцент Н. А. Заболотский (СССР). Оксфордская консультация явилась первой ступенью в изучении поставленной проблемы и звеном в современном экуменическом диалоге о Соборах и соборности.
Следующая консультация по линии Комиссии «Вера и устройство» намечена на июль 1966 года.
Общехристианские решения свидетельствуют об общем сознании Церкви, о том, что именуется Священным Преданием и что, как мы верим, Дух Святой непрестанно напоминает и укрепляет в нас. Здесь практика тесно соприкасается с учением веры. Практика общехристианских решений вытекает из всего уклада и из самого существа жизни Церкви. Она естественна потому, что богослужение с его центральной частью — литургией немыслимо без общего участия верующих во главе с предстоятелями. Она необходима в силу того, что члены общины связаны между собой общим участием в братской любви, заповеданной Господом. Она важна и потому, что отдельные общины тем самым связываются как члены в единое Тело Церкви. Догматическое и историческое обоснование такой практики находится в Евангелии Матфея 18, 19—20; в Книге Деяний 1, 16—22; 6, 2—6; 15, 5—29 и в апостольских посланиях. О ней говорят сочинения свв. Игнатия Богоносца, Иринея Лионского, Климента Римского, Дионисия Александрийского, Киприана Карфагенского. Подтверждение ее находится в сочинениях Тертуллиана, позднейших отцов и церковных историков. Обращаясь к экуменическому движению, мы видим, что оно в своей деятельности взывает к сознанию Церквей. Путем диалога оно помогает им приходить к согласию. Для достижения основной своей цели — единства в вере, любви и действии — экуменическое богословие вновь исследует путь, которым следовала древняя христианская Церковь в своей борьбе за единство. Оно делает это потому, что пролегающий в новых условиях путь христианских Церквей нашего времени должен оставаться неизменным путем Христовым, засвидетельствованным Евангелием, апостольскими писаниями, трудами отцов и учителей, церковной традицией. Поступая таким образом, экуменическое движение может увидеть в учении Древней Церкви и в древнецерковной практике путь к единству.
Соборность и Соборы неотделимы от жизни Церкви. В древний период Соборы были ее характерной особенностью. В этой связи правильно мнение, которое выразила Оксфордская консультация, отвечая на вопросы темы. В резюмирующем докладе отмечается, что экуменическое движение может быть подготовительной стадией для возрождения общехристианской соборной деятельности, направленной к установлению и утверждению единства Церквей. Во всем этом находит свое отражение то, что уже было в экуменическом диалоге достигнуто. Напомним, что в результате встречи немецких евангелических богословов и богословов Русской Православной Церкви в Загорске в октябре 1963 года было записано в совместных тезисах следующее: «Православные богословы признают непреложное богословское и экклезиологическое значение семи Вселенских Соборов, которые при содействии Святого Духа, в точных догматических определениях выразили веру Церкви и установили ее каноническое устройство. Евангелические богословы полностью соглашаются с мнением православных богословов о том, что Бог в древних Вселенских Соборах вел Церковь по такому пути, на который все мы можем взирать с благодарностью. Мы слышим в догматических решениях этих Соборов воистину голос Святого Духа... Православные богословы выражают уверенность, что соборность является существенным признаком Церкви, проявляющимся видимым образом в созыве Вселенских и Поместных Соборов и в решении вопросов, принадлежащих компетенции Церкви, соборным путем. Евангелические и православные богословы считают, что Церковь усматривает в Соборах исполнение обетования Божия (Мф. 18, 17—22), и из этого черпают уверенность, что и в будущем спорные вопросы она сможет разрешать также на соборных началах, призывая Святого Духа». Здесь вскрывается внутренняя связь между «Загорском» и «Оксфордом». Несомненно, что подобная связь в оценке Соборов и соборной деятельности обнаружится всюду, где в собеседовании будет затронут этот вопрос. Проблема соборности выдвигается жизнью Церквей сейчас вновь на передний план. Можно полагать, что имеются все возможности для правильного ее решения. Взаимопонимание в этом вопросе в экуменическом диалоге показывает, что преданная Церкви истина о ее соборном устройстве сохранилась хотя бы и в разной мере в различных христианских общинах. Задача экуменического диалога состоит в том, чтобы представить эту истину в ее чистоте. Пример «Загорска» и «Оксфорда» показывает серьезность постановки вопроса о Соборах и соборной деятельности в экуменическом диалоге настоящего времени, а также свидетельствует о благоприятной перспективе развертывания диалога в этом направлении.
Тематика докладов Оксфордской консультации дает представление о диапазоне экуменического размышления касательно Соборов. Имеется в виду постепенное раскрытие темы Соборов и соборности применительно к экуменическому движению. На первом этапе диалог предполагает изучение таких вопросов, как Церковь и соборность, Соборы и единство Церкви, созыв Соборов, членство на Соборах, нормы Собора, рецепция (лат. receptio — принятие; этим термином обозначается принятие соборных решений Церковью). Перечисленные вопросы получили предварительное освещение в Оксфорде. В дальнейшем ожидается развитие названной тематики. Несомненно, что по мере развития диалог должен затронуть очень специальные вопросы, имеющие отношение к догматическому богословию, канонике, истории Церкви, литургической практике и христианской морали. Все это вовлекает в диалог специалистов различных областей богословия, всех членов Церкви и особенно ее предстоятелей, которым Дух Святой поручил блюсти слово истины. В связи с диалогом возникает необходимость для Церквей найти ответы на те же вопросы, которые были заданы во время Оксфордской консультации. Более конкретно эти вопросы формулируются так:
а) Содержание и форма соборной деятельности. Каким образом соборность Церкви проявлялась в ее истории? б) Кому принадлежит право собирать Соборы? Регулярность Соборов; в) Участники Соборов и соборной деятельности; г) Роль Соборов как органов Церкви; д) Рецепция соборных определений: догматическая, каноническая и литургическая стороны в рецепции; е) Всемирный Совет Церквей и соборная деятельность.
Самый общий наш ответ на них сводится к следующему. Повидимому, совершенно необходимо выделять существенное в содержании и форме соборной деятельности. То, что принадлежит существу ее, оставалось неизменным на протяжении истории Церкви. Несущественное подвергалось изменениям, зависевшим от временных и местных обстоятельств и вызванных нуждами Церкви. Проблема, таким образом, состоит в различении существенного и несущественного. При рассмотрении древнего периода церковной истории легко убедиться, что изменениям чаще всего подвергалась форма соборной деятельности. В век апостольский вся Церковь собиралась вокруг своих предстоятелей — апостолов для литургического общения и для совместного решения насущных вопросов. Соборная деятельность в первохристианское время была более харисматической. По форме она выражалась в собраниях первенствующей Церкви и в различных служениях всех членов ее. Однако с расширением Церкви этот порядок соборной жизни изменился. Апостольский Собор 51 года по своему выражению был уже чем-то отличным от собраний первохристианской общины. Некоторое изменение формы нашло свое выражение и в соборной деятельности II и III веков. В послеапостольское время каждая Поместная Церковь, руководствуясь принципом соборности, жила братским и литургическим общением под руководством епископов, наследовавших апостолам в управлении Церковью. Апостольская коллегиальность была продолжена в епископской коллегиальности. Последняя распространялась на всю Церковь. Следствием этого явилось наличие при епископских кафедрах пресвитерионов, как совещательных органов. Епископы отдельных Церквей сносились друг с другом посланиями, посещали друг друга, иногда посылали друг другу в знак общения часть Евхаристического хлеба. Все это составляло соборную видимую форму единства Церкви. Для решения особо важных дел собирались Поместные Соборы, по-видимому, с широким церковным представительством. О деяниях Соборов епископскими посланиями извещались Церкви по всему миру. В это время епископы, как предстоятели Церквей, все более выступают свидетелями и выразителями соборной деятельности. После Миланского эдикта жизнь Церкви в новых условиях потребовала и новых форм соборной деятельности. Стал возможным созыв Вселенских Соборов, на которых епископам Вселенной надлежало излагать веру Церкви и решать вопросы, касающиеся ее устройства. Вселенские Соборы были церковными собраниями особого значения. Собираемые императорами, они тем не менее были органами Церкви. Если их решения соответствовали вере Церкви и составлялись в духе Апостольского Предания, они принимались Церковью как богодухновенные. Рассматривая эти проявления соборной жизни Древней Церкви, мы можем убедиться, что при некотором различии они были едины по существу. Прежде всего это единство проявлялось во внутреннем содержании соборной деятельности. Последняя всегда была деятельностью Церкви в лице ее предстоятелей — апостолов и епископов, а также тех из числа клира, кто был уполномочен представлять местные общины. Содержанием соборной деятельности во всякое время была жизнь Церкви во всем ее многообразии: церковное устройство и управление, регулирование жизни Поместных Церквей, религиозные торжества, поставление епископов, волнения вследствие гонений и ликвидация последствий гонений, защита веры и порядка, борьба с ересями и расколами и, как следствие, более точное формулирование вероучения, нравственная жизнь клира и народа и т. д. Существенно необходимым для деятельности Соборов, таким образом, является союз в вере, любви и деятельности. Они призваны к устроению жизни общества Христова в изменяющейся обстановке мира. Церковный порядок с иерархическим институтом управления и ответственности обусловливал их истинную форму. Структурные изменения древнего периода не нарушали истинной формы соборной деятельности, которая всегда оставалась формой церковного Собора. Если бы изменения в форме носили существенный характер, то измененные таким образом структуры не принимались бы Церковью как полноценные. Так было с возникшей в V веке формой синодальной структуры. Тогда, за невозможностью собирать частые Соборы, при митрополичьих кафедрах возникли синоды, прототипами которых были пресвитерионы. От дней IV Вселенского Собора до настоящего времени синодальная система продолжает удерживаться в Восточной Православной Церкви и играет очень важную роль в ее жизни. Но при всем том Синоды не подменяют собою церковные Соборы, которые по существу и форме имеют своим прототипом Апостольский Собор 51 года, Соборы II и III веков и Соборы послеконстантиновской эпохи. Из приведенного примера видно, что Церковь, соблюдая в неприкосновенности то, что принадлежит существу соборной деятельности, не оставляла в пренебрежении ее форму. Изменение формы если и существовало, то лишь в той степени, в какой это было необходимо для жизни Церкви и если в нем не заключалось противоречия существенным признакам соборности. Изменение древнесоборных структур дает основание для различения «двух форм соборности», о которых говорилось на Оксфордской консультации: 1) «всеобъемлющей соборности», имеющей значение для жизни Церкви во всей ее истории и сохраняющей силу для нашего времени и для будущего, и 2) тех внешних черт соборности, которые были характерны для разных периодов церковной истории, т. е. для апостольского времени, для II и III веков, для эпохи Вселенских Соборов и для времени разделения. Однако это различение не позволяет делать вывод о необходимости полной ревизии древних Соборов с отказом от так называемых «соборных эталонов прошлого». Новое время, несомненно, привнесет новые черты в соборную деятельность Церквей. Но это не будут черты кардинальных изменений соборных принципов. Православным участникам диалога естественно утверждать, что форма Собора — Поместного и Вселенского — со всем, что принадлежит ему по существу, не потеряла своего значения до настоящего времени и является единственно приемлемой для истинного соборного порядка и действенной для решения церковных вопросов как в настоящем, так и в будущем.
К числу непостоянных факторов соборной деятельности нужно, по-видимому, отнести то внешнее, что принадлежит созыву Соборов. Если в первохристианское время инициатива созыва общехристианских собраний и Собора 51 года принадлежала апостолам, то во II и III веках она перешла к епископам. После же Миланского эдикта в созыве Соборов и в их проведении внешним образом большую, — если не сказать исключительную, — роль играло государство. После разделения Церквей и с укреплением на Западе авторитета в церковной и государственной областях римского епископа возникло мнение об исключительном праве пап на созыв Соборов и об утверждении решений Соборов папой. Но при всех обстоятельствах внешняя организующая сила начинала действовать только в том случае, когда имелась насущная потребность, Церкви решить тот или иной вопрос на Соборе. Сама Церковь была инициатором созыва Соборов. Собор всегда был органом Церкви, независимо от того, кто внешним образом принимал участие в его организации. И теперь, при изменившихся условиях жизни церковного общества, вопрос о созыве Собора — Поместного или Вселенского — будет решать всеобщее согласие Церквей, при котором инициатива может принадлежать любой Церкви.
Вторым фактором, относящимся к созыву Соборов, является регулярность. История Церкви свидетельствует о нерегулярности созыва Вселенских Соборов. Правда, 5-е правило I Вселенского Собора как будто бы позволяет думать о возможности регулярного созыва по крайней мере Поместных Соборов. Однако, взятое в своем историческом и смысловом контексте, это правило говорит не о Вселенских Соборах, а об административно-управленческих регулярных сессиях соборных структур, в число которых входят заседания упомянутых Синодов. Таким образом, инициатива созыва Соборов и их регулярность не должны принадлежать к числу существенных свойств соборной деятельности Церкви.
Иначе обстоит дело с участниками Соборов и соборной деятельности. Говоря о таковых, мы должны всегда исходить из понятия о Церкви, как постоянной и непрерывной величины, обладающей, с одной стороны, свободой сыновства и с другой — богоучрежденным порядком жизни. Первая сторона предполагает участие всей Церкви и каждого ее члена в соборной деятельности, разумное и свободное обсуждение проблем и принятие решений в соответствии с тем, как этого требуют нужды всей Церкви и как этого хочет Дух Святой. Эта сторона проявляется главным образом в рецепции, о которой будет сказано ниже. Вторая сторона требует участия на Соборах тех лиц, которые естественным образом, по поручению Духа Святого и по доверию церковного общества, ответственны за Поместные Церкви. История Соборов и настоящая церковная практика указывают обязательными участниками Соборов епископов. Ссылка на свидетельство историка Церкви Евсевия по поводу антимонтанистских Соборов II века, которое позволяет думать о неепископском составе их, является слабым возражением против епископского состава Соборов. Как известно, Соборы того времени (первые, засвидетельствованные историей) проходили под председательством епископов (см. В. В. Болотов. Лекции II, 353). Решения Соборов были епископскими постановлениями (П. Лапин. Собор как высший орган церковной власти. Казань, 1909). Правда, на Соборах присутствовали и другие иерархические лица, а также миряне. Иногда неепископы на Соборах играли значительную и даже выдающуюся роль, как, например, диакон Афанасий на I Вселенском Соборе или монашествующие на VI и VII Вселенских Соборах. Римская Церковь была чаще всего представляема пресвитерами-легатами папы на большинстве Соборов, однако члены Соборов неепископы всегда действовали по поручению их епископов — предстоятелей тех Церквей, к которым эти члены Соборов в неепископском сане принадлежали. Что касается мирян, то они в большинстве случаев исполняли административные функции. Это относилось и к самим императорам, для которых подпись под актами Соборов означала не что иное, как принятие соборных определений в качестве государственных актов. Пресвитерам, диаконам и мирянам на Соборах принадлежал, таким образом, лишь совещательный голос. Решающее же значение имели епископы — фактические благодатные руководители христианской жизни своих Церквей. Отмеченное является принципиальным правилом соборной деятельности. Епископский состав Соборов выражает неизменный порядок Церкви, в которой, по слову апостола Павла, Дух Святой поставляет блюстителей «пасти Церковь Господа и Бога» (Деян. 20, 28). Данная черта сама собой разумеется для православных, римо-католиков, последователей древних Церквей Востока (Дохалкидонских), она должна быть понятной старокатоликам и частично англиканам. Однако для протестантских братьев и для тех, кто относится к «пентикосталам», принятие епископского состава Соборов представляет несомненную трудность. Поэтому с протестантской стороны, принимающей как несомненную ценность полномочное церковное представительство, но не имеющей епископов, предлагается в качестве решения «представительство на Соборах каким-либо иным образом». Имеющееся расхождение по вопросу об участниках на Соборах, можно надеяться, будет преодолено. К этому ведут два пути. Со стороны Церкви, в неизменном порядке ее устройства, не заключается категорического запрещения низшим клирикам и мирянам участвовать в подготовке, проведении и принятии Соборов. Наоборот, всеобщее участие облегчает соборную деятельность. Таким образом, речь идет лишь об официальном волеизложении, которое принадлежит и должно принадлежать епископам. С другой стороны, обществам, ныне не имеющим епископов, всегда открыт путь для восстановления епископства путем рецепции утерянных законоучительных и нравоучительных положений и благодатного восстановления прерванного единства христианской жизни. Протестантская практика к тому же не чужда старшего пресвитерства и даже епископата (Лютеранские Церкви в скандинавских странах и Епископальные Методистские Церкви). Диалог о священстве должен облегчить правильное понимание всей затронутой проблемы.
Роль Соборов, как органов Церкви, требует более внимательного и глубокого рассмотрения, чем это можно сделать в журнальной статье. В связи с этим вопросом стоят такие проблемы, как богодухновенность соборных отцов и Соборов в целом, способы рассмотрения дел на Соборах, порядок подачи голосов, установление необходимого для Собора единства понимания, отношение к несогласию меньшинства, определение авторитета Собора, утверждение соборных определений и многое другое. Чрезвычайно важно при рассмотрении этого вопроса постоянно держать в сознании органическую связь Соборов с Церковью. Соборы не вне Церкви и не над Церковью. Они являют собою лицо Церкви, святой и непогрешимой во всей ее целокупности. Каждый Собор связан с Церковью предшествующей подготовкой, участием ответственных и авторитетных лиц, последующим принятием. Всякий Собор делает очевидной постоянную и непрерывную священную традицию Церкви, ее Предание. Капреол, митрополит Карфагенский, писал по этому поводу III Вселенскому Собору: «Кто хочет своим определениям относительно кафолической веры сообщить всегдашнюю твердость, то он должен подтверждать свое мнение судом древних отцов, а не основываться на собственном авторитете, дабы таким образом видно было, что он, подтверждая свое мнение определениями частью древних, частью новейших, утверждает, проповедует и содержит единую истину Церкви, хранимую от начала до настоящего времени в простоте и чистоте с непоколебимой твердостью и достоинством» (Деяния Вселенских Соборов, т. I. Казань, 1887, с. 236).
Н. Заболотский, доц. Лен. дух. академии
(Продолжение следует)
|
|