Я бы спросил это многолюдное, почтенное собрание наших братчиков: могли ли бы приобщиться к нашему теперешнему высоко-патриотическому настроению в дни войны баптисты или адвентисты, если бы они сейчас среди нас присутствовали? Могут ли они искренно возмущаться теми зверствами, насилиями, жестокостями, которыми теперь пред лицом всего мира запятнали себя немцы? Могут ли они искренно сознать и указать, то немцы потому именно оказались столь жестоки, что они, как протестанты, — только по видимости христиане? В сущности, глубоко интересно теперь заглянуть в баптистские и адвентистские собрания и посмотреть, как самозванные их «пресвитеры» теперь говорят обычные свои речи, затверженные и заученные, переведенные с немецких книжек, — говорят, делая вид, что и войны нет никакой! По крайней мере, их журналы о войне молчат, как будто бы её нет совсем! Интересно теперь заглянуть и в глубину сознания баптистов и адвентистов: что они в самом деле думают о немецком Вильгельме, о немецком народе и воспитавшей этот народ «немецкой вере?»...

      Не для красного слова говорим об этом, и не злорадствовать хотим. Нам в поучение теперешняя война открывает особые взгляды на русское сектантство, если не совеем новые, то новые в том смысле, что заставляет на них остановиться с особым вниманием.

      Есть военная внешняя сила, — солдаты. Если бы немецкие солдаты вдруг появились на улицах наших, они, конечно, были бы немедленно разоружены и взяты в плен. Военнопленными считают даже не вооруженных людей, но подданных воюющего с нами государства.

      Но есть духовная тоже воинская сила, есть духовные подданные враждующего с нами народа, тысячелетнего врага православия и славянства, — это те слабые души, которые поддались на соблазн врага, отпали от духовного союза с своим народом и приняли веру, дух, наклонности, стремления, весь душевный уклад врага. Вы сразу поймете, что это те русские, которые приняли немецкую веру, именно наши сектанты, баптисты и адвентисты, которые и сами эту немецкую веру исповедуют, и другим ее всячески стараются внушить, внедрить, навязать, постоянно издеваясь над исконною верою русского народа, над святым православием.

      Обычно при войне враг имеет многочисленных шпионов, своих сторонников среди того народа, с которым он ведет войну. Этих шпионов он щедро оплачивает, не жалея на их вознаграждение никаких средств, подкупая их то золотом, то лестью, то почестями, то заманчивыми обещаниями. Впрочем, если немец, убежденный и верный подданный своего государства, станет в чужом государстве, враждебном его родине, во главе какого-либо управления, то он и без подкупа, волей-неволей, по голосу сердца своего, естественно будет радеть своему народу, помогать ему во дни войны, радоваться его победам и огорчаться его поражениями. Тысячи мы видим примеров этого, читаем о них в газетах.

      Думаете ли вы, что сектанты, последователи немецкой веры, и приобщившиеся к духу немецкого народа, будут в ином положении? Этого не может быть, если бы они того сами действительно хотели; в телеге не может одно колесо вертеться назад, когда все прочие три катятся вперед; в цепочке не может одно кольцо, одно звено оставаться на месте или передвигаться назад, когда все прочие звенья и кольца движутся вперед!..

      Думаете ли вы, что немцы этого не понимают? Думаете ли вы, что они скупились и скупятся на всякого рода денежную помощь, чтобы поддержать и распространять сектантство на Руси? Нет, не скупились они на это, не скупятся и теперь, за это мы пред вами ручаемся, чем хотите! Все эти адвентистекие, баптистские союзы, общества, благотворительные кружки, молитвенные дома, проповедники, их жалованье, разъезды, содержание, включая даже белье, их книги, литература, журналы, листки — все это содержится главным образом на заграничные деньги. Чего бы немцам не направили своей пропаганды во Францию, Бельгию, Испанию, Австрию, в Китай, Японию? Чего бы им туда не высылать и деньги, и проповедников, и литературу? Зачем они все это непременно направляют в Россию?

      Мне и хочется в нынешнем собрании собственно напомнить целый ряд исторических и современных фактов, которые ясно покажут, что в планомерном, историческом, давно задуманном нашествии немцев на славянство вообще, на Россию в частности, всякое инославие поддерживалось ими и высоко ценилось, как своего рода воинский прием для обессиления врага, для покорения его и всецелого поглощения. На войне всегда впереди идет разведка, посылаются авангарды, за которыми движутся и главные силы полевых армий. Сектантство немецкое и есть такой духовный немецкий авангард, и немцы пользовались всем, — и насилием, и обманом, и изменою многих русских правителей, и русским простодушием, и доверчивостью русского правительства, и либеральным направлением нашей русской литературы, в течение более столетия обивавшей русское образованное общество восхвалением всего немецкого и покровительством всякому сектантству, — пользовались и пользуются решительно всем, чтобы такой духовный свой авангард крепко наездить в России.

      Инстинктивно почувствовали немцы будущее величие славянства, как только впервые в истории встретились они с славянами. Славяне сразу поражают всех при первом знакомстве с ними мягкостью сердца и тем особым расположением души, которое делает их как бы рожденными и предназначенными для христианства. Если вообще душа человеческая по природе есть христианка, то о славянской это нужно сказать особенно и по преимуществу. В этом отношении, очень хочется верить тем исследователям Новозаветного Священного Писания, которые думают, что послание апостола Павла к Филиппийцам было написано именно к славянам, уже тогда жившим в Македонии. Преданность филиппинцев апостолу, нежная, бескорыстная, беззаветная, предупредительная, о которой с такой трогательной благодарностью к Богу пишет святой апостол, — это, действительно, черта славянская, и доныне живущая в русском народе и повторяющаяся в его преданности Церкви и пастырям. Инстинктом почувствовали германцы, что славяне-христиане станут мировым народом, что в них Господь найдет сынов Своего царствия. И мы видим, что германцы принимают все и всяческие меры, чтобы свести к ничтожеству славянство. Славян не пускают жить у морей, на грани Средиземного моря, около которого тогда только и жили великие исторические народы; их теснят на север и восток, в степи и пустыни, в общение с дикими племенами, разобщают их от насиженных мест Греко-римской культуры. Их пожирают в пределах Немана и Одера, где они жили еще в дни Цезаря, их обеспечивают, обращают в рабов, лишают языка. Когда же Восточная Церковь посылает к славянам первоучителей, равноапостолов Мефодия и Кирилла, злобе и зависти немцем нет конца: Дунай, Моряну, Болгарию, Польшу, Чехию и Россию они желают включить в сферу повиновения Риму, а не Царьграду. Причину не станем долго разъяснять, кратко определим ее в историческом факте — законе, из которого нет доселе исключения: все славянские православные племена и доныне свободны, не взирая на тысячелетние преследования, все католические славянские племена и доныне — политически рабы... Что-нибудь это да значит!.. Все в славянстве слабое, все падавшее, все, не устоявшее в борьбе, — все это и пошло в католичество, и усиливало силу тевтонскую, и ослабляло силу славянскую. Сколько раз католичество обнаруживало желание подчинить себе и Россию! С этой стороны, кстати сказать, еще мало обследовано у нас так называемое «смутное время», которое доселе рассматривается больше со стороны одних политических вожделений Польши. Можно поэтому сказать, что верность православию у славянских племен служила и служит признаком их способности к государственности, их духовной и политической жизнеспособности.

      Но с течением времени в самом германском мире явилось раздвоение, разумеем появление протестантстве. К глубочайшему сожалению, наука в нашей школе, рабски следуя немецким источникам, доселе усердно идеализирует реформацию Лютера, как свободный порыв свободолюбивого духа немецкого народа. Профессор Рейссер доселе в своей «Истории реформации» является безгрешным руководителем русских ученых. Есть пословица: «кур по осени считают» — и этою пословицею в исторических последствиях реформации и надо оценивать деятельность и личность Лютера. В реформацию, так сказать, отвалили и отлили вовсе не положительные, а наиболее отрицательные силы и черти характера немцев: жестокость (ср. крестьянскую войну) — вместе с показным сентиментализмом (ср. немецкий пиэтизм), необычайное самомнение, гордыня, заносчивость (ср. каждый — сам имеет доступ к Богу, каждый — папа), тупое упрямство, склонность к своего рода механичности в области духа (спасение верою), нетерпимость (ср. ненависть Лютера к иномыслящим), грубость (ср. ругательства Лютера), бесцеремонность (ср. отрицание подлинности тех книг Свящ. Писания, которые противны учению Лютера), неглубокий самодовольный рационализм (глумление над иконами, обрядами и проч.). И вот, теперь мы видим, что дало лютеранство немецкому народу, — видим это на поведении немцев во время войны, и на ярко симптоматическом письме пастора Гейма, депутата рейхстага, который не постыдился напечатать на днях в «Фоссовой газете» буквально следующие строки:

      «Правда, что наши солдаты пристреливают всех французских и бельгийских бездельников — мужчин, женщин и детей без разбора, а также, что немцы разрушали их жилища. Однако, всякий, считающий, что это противно христианскому учению, лишь доказываем, что он не имеет ни малейшего представления об истинном духе христианства».

      Выписав эту выдержку из газеты, наш русский православный мирянин замечает:

      «Эти слова напечатаны в немецкой распространенной газете, они подписаны немецким пастором, депутатом немецкого рейхстага, — о чем же еще говорить? Если выдающийся немецкий пастор дошел до такого одичания, от которого со страхом отшатнется и готтентот, и ботокуд, то что же говорить о среднем немецком классе, о глубинах народных низин?»

      Но продолжаем прерванную такими невольными отступлениями речь. Итак, католичество среди немцев дало трещину, — и с того времени протестантстве стало все более и более обращаться в силу, имеющую растворить и разделить славянский дух. Среди поляков есть мазуры; они — протестанты; проживая в Восточной Пруссии, они уже и поляками себя не считают, но совершенно поглощены немцами: чрез католичество и потом протестантстве они совсем уведены из славянства. Начиная со времен Грозного, но особенно усилившись во дни Петра Великого, в течение всего «петербургского» периода русской истории лютеранство, — оно же неметчина, неметчина, — она же и лютеранство все крепче и крепче, сильнее и сильнее делали натиск на русскую жизнь вообще, и на православную веру в особенности. Просьба русского человека как о высшей награде — «произвести в немца», — это не одно острословие. Действительно, в XYIII и XIX веках за одно немецкое происхождение сыпались все блага земные на Руси тупым чиновникам, тупым педагогам и т. п. Ломоносовы всю жизнь терпели от немцев, Бенкендорфы цензуровали Пушкиных. Русские генералы, даже Скобелев, затерялись Тотлебенами, после смерти которых оказывалось, что они 50 лет имели беспрерывные сношения с немецким генеральным штабом. Генералы Клеммы командовали русскими пограничными с Германией крепостями, а потом переходили на германскую военную службу. При Александре II-м более 3/4 русских генералов были немцы. Сколько бы я мог поведать из жизни Кавказа и Дальнего Востока таких фактов, говорящих о немецком засилья в среде людей власть имущих, фактов, которые теперь, в открывшийся петроградский период нашей истории чрез 25 лет покажутся анекдотическими! Но многие сильные немцы и немцефилы еще живы, и не время еще говорить о них...

      Довольно сказать о том, что с XVIII в. Россия, как какая-то Папуасия, стала колонизоваться немцами. Но не на далекий Север, не на Камчатку шли немцы — туда шли русские, а немцы забирались на привольный и богатый юг, в Крым, Новороссию, на Кавказ, на Волгу, и здесь пользовались и доселе пользуются огромными наделами земли, свободою от воинской повинности и т. п. Я недавно объезжал школы в Заволжье: кто поверит, что в Новоузенском уезде 40% населения составляют немцы? Но зато пусть представят себе положение православного духовенства и наших церковных школ на попечении уездного земства, состоящего из немцев!

      Были правители, в роде знаменитого князя Воронцова на Кавказе и некоторых его очень титулованных преемников-наместников края; которые за особую честь и заслугу почитали насадить как можно более немецких колоний на Кавказе и в Закавказье. Были еще недавно такие губернаторы-немцы, например Шлиппо в Екатеринославской губернии, или Таубе в Степном генерал-губернаторстве, — которые, казалось, были органами и агентами немецкого императора, а не Русского. Увы, когда открывалась такая их деятельность, их с наградами переводили на другие места. Есть сочинение немца Клауса о немецких колониях в России, в котором графически изображен захват России этими колониями, и они представлены, как авангард германизма в его движении «на восток».

      Но самое худшее не в захвате земель. Немцы ученые вытравляли православие из сердец своих воспитанников. Немец, мой сослуживец по гимназии, на уроках истории издевался над вселенскими соборами, изображая их по Гиббону, а в Харькове, как о том в свое время было оповещено в печати, немец-историк в гимназии поносил православное монашество и смеялся над преподобными Антонием, Феодосием и Сергием. Мы уже говорили, что русскому образованному обществу — читайте Виноградова, Трачевского, Кареева, Гуревича и друг. — прививалась идеализация реформации, и под бранными выходками против католичества (особенно у Трачевского) очень прозрачно подразумевалось православие. Так было на верхах, а низы жизни давно, с времен движения немецкого пиэтизма, с XVIII в. подвергались немецкому религиозному влиянию. В немецкие колонии в России отливали самые нетерпимые даже в Германии немецкие противосоциальные и анархические секты, в роде гернгутеров, но они и доныне, даже в текущую войну намеренно приглашаются санитарами в армию, и доныне у некоторых очень высших сановников составляют их любимую челядь... Прибавьте к этому, что немцам, например, разрешено было проповедовать среди калмыков по Волге в XVIII в., среди армян Закавказья в 20-х гг. XIX в., а миссия пресвитерианская существовала среди бурят до 40-х гг. XIX в. в Баргузинском ведомстве, в Забайкалье. — и это в то время, когда православным миссионерам проповедь запрещалась в среде инородцев, во имя сохранения свободы совести...

      Что такое баптизм и адвентизм? Они выродились из немецкого лютеранства, бежали в Англию, преследуемые в Германии, переселились в Америку, но оттуда вернулись опять в Германию и из Гамбурга вторглись со всею силою в Россию, — при поддержке огромных денежных сумм, идущих из Германии.

      Что такое штунда, слившаяся потом с баптизмом? Это чисто немецкое растение. пересаженное в Россию и трудами Бенекемпфера, распространенное на юге России, при пособии немецких, и притом немалых денег, немецких проповедников, немецкой литературы.

      Какое влияние оказывают эти секты на русских людей? Сектанты сознательно и открыто перестают себя считать русскими. В трудах архиепископа Херсонского у Никанора, в сочинениях исследователей южнорусского штундизма мы наталкивается в 80-х гг. прошлого столетия на факты, необычайные и возмутительные, из жизни сектантов: мало того, что они бросают русскую избу, русскую одежду, заводят у себя весь уклад жизни по немецким образцам (этого и хотели властные покровители немцев и насадители их колоний), — они ставят в своих домах портреты германского императора и открыто заявляют, что скоро придет Вильгельм, завоюет Россию и даст штундистам свободу. Дальше этого идти трудно! Что бы сделали немцы с своими подданными, если бы у них обнаружилось нечто подобное? Ответом могут послужить лишь факты бесконечных ссылок и преследований тех русских в Австрии, которые принимали православие, или строжайшее преследование толстовщины в Германии, при полном желании поддержать ее в России...

      Но как могло случиться, что немецкая пропаганда имела такой успех среди православных? О причинах, коренящихся и коренившихся в религиозно-церковном положении самих православных, на юге и юго-западе России, не станем говорить, но то, чем действовали немцы, в целях уяснения значения современной войны, отметить надо.

      Предо мною мало кому ведомые документы, отобранные у сектантов, сосланных в Закавказье, переписка и литература, Она отбиралась с 80-х гг. прошлого столетия и затем, с разрешения покойного князя Г. С. Голицына, бывшего Главноначальствующего на Кавказе, собрана вместе, обработана и напечатана в самом незначительном числе экземпляров в 1902-3 гг. Книга эта очень редкая. Что же там мы видим?

      Прежде всего — протоколы собраний и конференций немецких проповедников баптизма, из коих видно, что содержание они получали из Германии, книги — из Гамбурга! Заботливость о немцах-пропагандистах при этом доведена до того, что высчитаны расходы на белье, на гостинцы, на подарки, на книги, наем помещений для молитвенных домов, независимо от жалованья собственно миссионерам. Так было на первых порах; затем, на немецкое содержание поступают русские юноши, отправленные в Германию для обучения, а когда они, после выучки и по возвращении в Россию, становятся здесь баптистскими пресвитерами, они, наравне с немецкими пропагандистами, тоже получают жалование из-за границы. Где деньги, — там ссоры, зависть, недовольство и... болтовня. И вот, иногда наивная болтовня, иногда и не наивная, имеющая значение прямого доносительства, и приоткрывает пред нами завесу немецких подкупов, намеренной пропаганды немецкой веры на немецкие деньги. Постараюсь подтвердить это положение указанием точных фактов, имен, лиц, из коих большинство доныне живы.

      Вот подлинное письмо одного закавказского сектанта к другому (пишет Л. Оржеховский своему брату в д. Топиловку, Чигир. уезда, Киевск. губ. ) — «Любий брате Фомо, мы здоровы, як быки-третяки, бо в нас есть що исты й питы, а грошей нам везут всякий мисяц тысячу карбованцов, и як всякому из нас недостае 50 карбованцев, то мы готовы выдрать очи, а щоб ровно было 50 карбованцев. И еще, братику, Павло Однолько обизявся нам схлопотать жалованья зза граныци, но тим часом ще трешки рано, пидождать треба, а Шушанский купец Асатур Александрович (— армянин Тер-Асатуров, агент Бедекера, заграничного руководителя русского сектантства —) каже: я як возыв вам всякий мисяц по тысячи карбованцов, так буду и возыть. Не бийтесь, братики, ничего: бейте образы (иконы), та идите сюды с женками и дитьми. Теперь вси Закавказски браты пид нашею обладою. Мы теперь управляем всим Закавказским братством. Чрез нас никто не пиде до православия, бо мы не пустым никого... а Иванов у Елисаветполи то всякому, всякому гроши дае: и старообрядцам, и хлыстунам, и всим ссыльным. Як кажут, то правда, що вин десь (где-то) у богатого человека получив, той роздае»... Комментарии, как принято выражаться, здесь излишни... Таких слишком убедительных документов мы имеем очень много. На этой почве было много скандалов у сектантов. Так поссорились сосланные в Оренбург их «пресвитеры» Павлов и Воронин, потому что «утаивали друг от друга пособия, присылавшиеся обоим из-за границы... «Брат» Однолько обвинял Кальвейта, сектантского проповедника, что тот утаил 150 рублей, «полученных от обер-пастора Закавказских немецких колоний»... Ссыльный Островерхов из Герюс писал Воронину в Тифлис, что из числа получающих пособие Хлыстун имеет 50.000 руб. капитала, а Циглер — 6.000 руб. Упомянутый Иванов в одном письме выдает тайну, что он получает «тысячные суммы для раздачи сектантам от заграничных комитетов».

      Все эти сведения напечатаны в вышеуказанной книге черным по белому. Берите книгу «Об адвентизме» — записку г. Бондаря, изданную Департаментом Иностранных Исповеданий, — там найдете данные о том, что все расходы и простых, и «благословенных», а в сущности проклятых проповедников адвентизма, все миссионерские кружки, издания, собрания и т. п. — вcе оплачивается из «десятины», которую должны давать правоверные адвентисты на распространение секты. Однако, вся эта «десятина» получается опять-таки из-за границы...

      Для чего это делается? Наивно, конечно, предположить, что немцы столь добры, самоотверженны, что они, горячо возревновавши о душевном спасении русских, на дело проповеди сектантства в России тратят большие суммы. Наивно думать, что Бисмарк отпустил на это дело миллиард из французской контрибуции потому только, что очень хотел видеть русских спасенными в лоне «евангелического исповедания». Не лучше ли было бы ему, в случае, если он так ревностен был к «евангелизму», направить свои попечения на тех немцев, которые еще во множестве остаются в католичестве — в Австрии, Саксонии и Баварии? О целях ревности Бисмарка по распространению в России лютеранства во всех его видах, откровенно заявляет Эдуард фон-Гартман, известный философ и вместе узкий немецкий патриот. Распорядившись территорией России и отдавши ее немцам до Урала, философ в своей статье: «Germania triumphans», однако, спохватился и подумал о духе русского народа, о его самобытности, с которой придется считаться торжествующему победителю. И вот, он советует сокрушить дух русского народа... евангелическою пропагандою. Мы можем быть только благодарны за это признание силы и значения православия. Император Вильгельм оказался хорошим учеником немецких профессоров. В Палестину он ездил и сам там освящал евангелическую кирку, чтобы на Востоке явить величие Германии; в Галиции он издавал в последнее время на свои средства евангелический журнал на русском языке, с целью распространить его в России, — и не его, конечно, вина или заслуга, что этот журнал, прекрасно изданный, оказался без читателей; в последние дни евангелический государь Вильгельм подучил турок-мусульман разбойному, бесчестному нападению на черноморские города. Все это показывает, до чего нравственно пало лютеранство и как мало в нем оказалось силы воспитать исповедующие его племена немецкие в христианских чувствах, подавить врожденные немцам дикие, зверские инстинкты.

      Поставьте рядом поведение русских войск в эту войну и увидите, где истинный дух христианства.

      Мы убеждены, что как чисто физический натиск германизма разобьется о твердыню мужества русского воинства, так и духовный натиск германизма, в виде внедряемых им евангелических сект в России, в равной мере обречен на неудачу. Мы бы желали, чтобы наши сектанты-баптисты и адвентисты раскрыли бы, наконец, глаза свои и увидели, кому они служат. Мы бы желали, чтобы русское образованное общество исцелилось, наконец, от преклонения пред всем немецким, а русская передовая литература — от сектофильства, от постоянного желания видеть в сектантстве признак высшего религиозного развития и сознания, ступень к болев высокому духовному пониманию христианства. Мы увидели теперь воочию на немцах, каковы плоды протестантской религиозной идеи: она бесплодна и не возвысила немца над язычеством. Самое большее, что могут теперь сделать и наши сектанты в дни настоящей войны, — это устроить лазареты: во всем прочем они по существу, по природе своей не могут биле заодно с русским народом, они волей-неволей — сторонники немцев, их духовный авангард. Но лазареты — дело милосердия; Красный Крест нейтральных держав обыкновенно посылает такие лазареты к обоим враждующим народам. В таком положении и сектанты с своими лазаретами и с своими платными или бесплатными санитарами; это не патриотический подвиг, а проявление обычных чувств естественной гуманности, за которой не всегда стоит искренность, не всегда стоит и христианская любовь...

      В ряду многих нежданных откровений, для русского образованного общества теперь явилось так ясно и убедительно откровение и истинной сути русского евангелического сектантства.