Новый апостол в петербургском большом свете. Личность лорда Рэдстока, характер и степень достоинства его проповеди до рассказам газет. Чем объясняется внимание к лорду Рэдстоку со стороны нашего высшего общества.

(Из журнала «Христианское чтение», 1874 г.)

В прошедшем великом посту в Петербургском так называемом большом свете происходило интересное движение религиозного свойства, возбудившее в наших газетах оживленные толки и споры. В Петербург прибыл некто, англичанин, лорд Рэдсток, — с целью, как оповестили, не без иронии, газеты, «пробуждать и укреплять в нашем великосветском обществе веру в Иисуса Христа». На другой же день после его прибытия, рассказывает «Гражданин», весь петербургский больной свет встрепенулся. По десяти и по двадцати приглашений на день получал лорд Рэдсток от дам большого света — приехать побеседовать с ними о Христе. Не ограничиваясь «конференциями» в частных великосветских салонах, лорд затем стал проповедовать в американской кирхе, и русские великосветские дамы с своими семействами спешили съезжаться в эту кирху послушать достопочтенного лорда. Залы и кирха наполнялись дамами — все графини да княгини; лорд-апостол становился на колени, и, возведя глаза к небу, просил вдохновения свыше; затем, обращаясь к собравшимся, говорил: «теперь помолимся», и произносил в слух импровизованную молитву. Затем брал Библию и проповедовал на первый попавшийся текст. «Говорит он хорошо; дамы слушают в восторженном благоговении: вид их напоминает язычниц времен апостола Павла — с горящими глазами, прикованными к лицу проповедника». «Ах, милорд, сели бы вы знали, как благотворно на меня действуете, говорит по окончании проповеди, одна княгиня; только теперь я понимаю, что любить Христа можно лишь в вашей церкви». «Теперь я понимаю, говорит другая из слушательниц-аристократок, что значит протестантизм — это настоящая религия Христова». «Вот такую религию я понимаю, восклицает третья: любовь, только любовь, а не то, что наши обедни да всенощные, на которых ничего не понимаешь...»

Сведения о личности, а равно содержании, внешнем и внутреннем достоинстве проповедей лорда Рэдстока оказываются разноречивыми. «Гражданин» рассказывает, что по окончании курса в Оксфордском университете лорд поступил в военную службу. В чине полковника он вышел в отставку и стал вести кочевую жизнь в Англии, проповедуя евангелие во всех слоях населения. Несколько лет тому назад он стал приезжать на континент; в Париже, Женеве, и других городах давал митинги в капеллах и частных домах, куда собирались лица всех исповеданий и национальностей. Многие, не одни русские, не одни дамы обязаны ему своим духовным пробуждением, продолжает «Гражданин». Лорд Рэдсток препочтенный и весьма привлекательный своею искренностью человек. Он уверовал в христианство со своему, и вера эта в нем так горяча, что говорить о ней с другими составляет для него потребность души. Учение его не представлять ничего нового. Достаточно его раз послушать, чтобы убедиться, что он не мало не старается приобресть прозелитов для какой-либо церкви. Тема его проповедей одна и та же. Он показывает цитатами из Священного Писания, что «спасение души уже даровано нам смертию Иисуса Христа, и что только одна вера может нам внушить истинные богоугодные дела, как выражение нашей любви и благодарности». «Это одни из тех людей, которые, как часто бывает на Западе, вследствие мистического настроения духа воображают, что они свыше призваны к тому, чтобы служить так называемой внутренней миссии, то сеть пробуждать и оживлять начатки веры и спасения в сердцах христиан, независимо от их вероисповедания и от церкви, к которой они принадлежат».

Так рассказывают о Рэдстоке и так смотрят на него одни из заинтересовавшихся этой личностью. Другие судят о нем совершенно иначе. Корреспондент Церковно-общественного Вестника, например, который, «получив приглашение присутствовать на одной из конференции лорда Рэдетока, в удовольствием поспешил воспользоваться им», делает крайне неблагосклонный отзыв о виденном и слышанном. В этом собрании лорд-проповедник объяснял 53-ю главу книги пророка Исаии. «Естественно было ожидать, говорит корреспондент, что оратор воспользуется возвышенными образами этого текста для изображения искупительной смерти Христовой; но к крайнему нашему удивлению ничего подобного не последовало». Оратор по прочтении этой главы, стал импровизовать «крайне-нескладную по изложению и весьма непоследовательную по мыслям речь почто без всякого определенного содержания». «Лицам, мало-мальски знакомым с догматическими воззрениями нашей церкви, не могло не броситься в глаза, что оратор, как истый приверженец протестантских идей, отрицал необходимость и спасительную силу добрых дел, как условия нашего оправдания пред Богом, строго держась учения о спасении человека одною верою». Затем на страницах той же газеты явилась другая корреспонденция о лорде Рэдстоке, которая отнеслась к злополучному проповеднику еще неблагосклоннее, чем предыдущая. И мать-то у него такая же, и сестра-то его, вместе с матерью сопутствовавшая лорду в его миссионерских поездках по Европе, то же женщина совсем не хорошая. Корреспондент присутствовал на одной из конференций лорда в Веве, в Швейцарии. На ней присутствовало всего восемь человек, да и те, по мнению корреспондента, очутились в салоне лорда Рэдстока лишь потому, что мать и сестра его, расхаживая там улицам и гостиницам городка, с встречными и поперечными иностранцами, ни с тою, ни с сего заводили речь о конференциях лорда и кончали ее лишь добившись обещания со стороны собеседника непременно придти послушать. Конференция началась тем, что мать и сестра лорда «перепархивали» от одного кресла к другому, раздавая каждому из присутствующих Библию. Затем заветная дверь отворилась, и глазам присутствующих предстал «рыжий англичанин», Поклонившись обществу, он «как автомат, шлепается» в стоящее по средине комнаты кресло, кладет одну ногу на другую, и сидит неподвижно «вытаращив глаза», как будто смотря на все, и в тоже время как будто не глядя ни на что, и только изредка устремляя их вверх, как бы для того, чтобы разглядеть и воспринять что-то спускающееся свыше...», и так далее, в том же юмористически-саркастическом тоне. Проповедь лорда, и на этот раз, как и в описанный выше, была (конечно) бессодержательна и представляла не что иное, как набор мистических фраз. Вообще все дело лорда есть не что иное, как болезненно-фальшивое игранье в век апостольский, профанация святыни христианского учения.

«Кто виноват из них, кто прав» во взгляде на личность Рэдстока, «судить о том не нам, а только воз и ныне там», — то есть, мы хотим сказать, что положение церкви относительно общества доселе, очевидно, остается то же самое, какое было в первой четверти нынешнего столетия, когда слово графа де-Мэстра, пастора Госнера, Фесслера, Паккингтона и Пиккертона, раздававшиеся в великосветских гостиных, одерживало верх над всеми усилиями не только рядовых приходских священников, но и самой русской иерархии. Лорд только повторил историю, бывшую на нашей памяти (в 50-х годах) известного иезуита Сойяра, на проповедц которого об иммакулятной концепцш и тому подобных сюжетах, еще менее содержательные, чем речи лорда Рэдстока, но обставленные гораздо более уродливыми аксессуарами и манипуляциями, стекался весь beau monde Петербурга, не смотря на то, что vis-а-vis с церковью, в которой он проповедовал, достопочтенный о. протоиерей В. П. Полисадов в те же часы произносил свои поучения, ни в каком отношении, по нашему мннению, не уступавшие проповедями заезжаю оратора. Таким образом ничто не ново под луною, ни даже — вновь прибывшие из-за границы проповедники! По видимому лорд Рэдсток представляет из себя обыкновенный тип английского проповедника методиста, первообраз которого — известный лондонский оратор — методист Карл Спуржон {баптист Чарльз Спержден — С. Т.}, собиравший на свои религиозные митинги в лондонском Гайд-парке десятки тысяч народа, Фанатизировавший толпу, не смотря на то, что ни одна из его проповедей, кажется, не могла быть напечатана по невозможности передать в литературной форме импровизации экзальтированного оратора.

Другое дело — самый факт увлечения наших великосветских православных дам проповедью лорда Рэдстока: здесь все газеты сходятся в единогласном осуждении легкомыслия нашего beau monde’а. «В этом явлении, замечает “Гражданин”, впервые оповестивший русский мир об интересном проповеднике, столько уродливого, столько смешного, столько непостижимого, столько соблазнительного и вредного для детей этих великосветских матерей, и столько оскорбительного для нашей церкви, что, право, радоваться успеху проповеди Рэдстока не хватает духу. Чтобы идти на проповедь о Христе на английском и французском языках, упиваться и просвещаться ею — нужно быть в том состоянии духа, в каком находятся жители алеутских островов, быть язычниками, быть вне церкви». Поведение наших великосветских дам относительно лорда Рэдстока представляется «Гражданину» тем более предосудительным, что они не ограничились одним выслушиванием его проповедей, а вслед за ним совершали коленопреклонения в кирхе и распевали псалмы, то есть совершали действия, которые принято называть обрядами известного исповедания.

Справедливость, впрочем, требует заметить, что увлечение Рэдстоком далеко не было всеобщим, как это показалось с первого раза газетным корреспондентам. В том же «Гражданине», главном органе полемики, возникшей по поводу лорда Рэдстока, не один раз появлялись из под пера лиц из большого света отречения от этой великосветской беспоповщины — так придумали назвать слушателей и слушательниц лорда Рэдстока. В одном из таких отречений не можем не остановить внимания читателей на следующих прекрасных словах. Автор статьи, княгиня Д-я, шшиет: «если бы авторы статей (по поводу проповедей Рэдстока) лучше знали большой свет, они не могли бы не заметить большой перемены к лучшему в отношениях матерей семейств к познаванию своего родного языка, своей истории и своей церкви, — не могли бы не знать, что есть несколько семейств, где матери и их дочери, проводя целое лето и половину осени в деревне, начали с того, что учились там быть русскими, а потом до того выучились этой науке, что теперь с особенною любовью учить крестьянских детей, ввели священника в свой домашний мир... и, главное, всею душею сроднились с живым миром нашей церкви. Отчего, спрашивает княгиня Д-я, не приветствовать добрым словом тех из ваших дам большого света, которые проснулись от долгого сна невежества и космополитизма, проснулись, встали и ожили новой жизнью? Войдите в их дом и посмотрите, как изгнаны оттуда все глупые предрассудки, все фальшивые порывы к искусственным идеалам, все натянутые, пустые и чванные отношения к людям; как отношения мужа к жене, родителей к детям — просты и естественны; как каждое воскресенье эти семьи во время приходят к обедне, а в субботу — к всенощной, как они стоят в церкви благочестиво и просто, как слушают они проповеди иных священников, не становясь в театральные позы, как возвратясь домой мать беседует с детьми о слышанном евангелии»...

Да и сами слушательницы лорда Рэдстока далеко не признают себя настолько преступными, как это кажется их обвинитедям. Они стараются осмыслить и оправдать свое внимание к проповедям заезжего проповедника, доказывая, что слушать слово о Христе от христианина, хотя бы он и принадлежал к другому вероисповеданию, слово, благотворно влияющее на религиозное чувство и не затрагивающее вероисповедных разностей, не значит еще отрекаться от своей церкви, и, во всяком случае, внимание к такому слову не исключает должного уважения к священнослужителям своей церкви, и в посещении конференций лорда Рэдстока, таким образом, нет ничего беспоповщинского. В ответных статьях, написанных по поводу этих объяснений, в особенности в статьях кн. В. Мещерского, нас приятно изумила компетентность этих светских писателей в вопросах догматических и канонических, в определении правил поведения и отношений христиан к церкви, по учению православия, в чем, как нам кажется, сказалось изучение богословских сочинений Хомякова.

Что касается нас, то в увлечении дам нашего большого света конференциями лорда Рэдстока мы видим не больше, как одно из проявлений всегдашней характеристической особенности женского темперамента — избыток религиозного чувства и религиозного порыва при недостаточной ясности религиозного понимания. Обнаружив эту слабую сторону в жизни нашего великосветского общества, история лорда-проповедника в тоже время дает нам понять о присущей этому обществу религиозной потребности, слабо, должно быть, удовлетворяемой нашими наличными ресурсами пастырской практики. А это ясно указывает на одну существенную задачу церкви в настоящее время: нам следует подумать о более тесном сближении нашего духовенства с обществом, об усилении способов религиозного воздействия пастырей на пасомых. В этом смысле мы охотно присоединяемся к проекту. предлагаемому газетами: устраивать ежегодно, в великом посту, публичные чтения по предметами из области наук церковных. Успех прошлогодних публичных лекций протоиерея Н. А. Сергиевского в Москве, И. Т. Осинина и протоиерея Заркевича в Петербурге может служить достаточным ручательством в том, что и новые лекции найдут себе достаточный круг слушателей. Но вместе с тем не мешало бы, нам кажется, позаботиться и об усилении нашей обыкновенной церковной проповеди. О том, что дело проповедничества в Петербурге находится не в блестящем положении, нам кажется, не нужно много распространяться, «Гражданин» упоминает, правда, о проповедях, произносимых в Исакиевском соборе, в Знаменской церкви и в церкви гимназии человеколюбивого Общества: но эти проповеди, имеющие, положим, несомненные достоинства, составляют такой незначительный итог в общем ходе нашей церковной жизни, что, нам кажется, дадено не удовлетворяют существующей в этом отношении потребности и даже не обращают на себя того внимания, какого может быть заслуживали бы, Наши священники слишком заняты своими приходскими священнослужительскими и школьными-законоучительскими обязанностями, чтобы уделять этому важному делу столько времени, сколько оно требует для того, чтобы быть чему следует... Отчего бы, нам кажется, не специализировать дело проповеди, выделив ее из общего круга занятий приходского священника в специальную обязанность некоторых из священнослужителей (примерно — по одному священнику на каждый из тех приходов, в которых их имеется болье двух) столичных церквей, — обнаруживающих особенную склонность к этому делу и признанных епархиальным начальством наиболее к тому способными. Больших изменений в порядке церковно-приходской жизни в этом случае не потребовалось бы: стоит лишь освободить этих священников — в возмещение их особых трудов по проповедничеству — от очередного священнослужения (но не от исправления треб по приходу, от которых приходские священники получают средства содержания)...

Н.Б.


На страницу раздела

На главную страницу www.BibleApologet.narod.ru
   

Рейтинг@Mail.ru

 

Hosted by uCoz