Секта штунд достаточно исследована в нашей литературе. Поэтому было бы излишне говорить об истории этой секты, или же об ее учении. Мы хотим коснуться здесь собственно современного нам положения секты штундистов, которое представляется чрезвычайно своеобразным и характерным. В связи с этим интересно обозреть и те разного рода мероприятия, какие доселе были практикуемы со стороны правительства соотношению к последователям штундизма, в видах противодействия дальнейшему распространении этой секты.

В настоящее время названная секта является уже такою общественною силою, которую никак нельзя игнорировать. С одной стороны секта довольно прочно организовалась в смысле известного учения, упорно разделяемого целыми сельскими обществами, или по крайней мере целыми кружками, твердо сплоченными в корпорации, а с другой стороны секта значительно распространялась по разным местностям Россия и увеличилась в числе своих последователей. Наиболее же всего секта штунд распространена в следующих губерниях: Херсонской, Киевской, Могилевской, Волынской, Подольской, а также и в Закавказском крае. Штундисты стоят в связи и дружелюбном согласия с другими сектантами, напр., с известным пашковцами, а также с молоканами, духоборцами, шалопутами. На юге Россия штундисты поддерживают деятельные сношении и связи с раскольниками перечисленных сект, а на севере Россия их поддерживает кружок пашковцев, обладающий, как известно, богатыми денежными средствами. Все это увеличивает силу я значение секты штунд, и правительству предстоит нелегкая задача бороться с этою сектою, столь упорною и фанатичною.

По установленному порядку, каждая вновь появляющаяся у вас секта обыкновенно относится к одному общему разряду сект русского раскола, появившегося 200 лет тому назад на почве церковного старообрядчества. Все секты и ереси в России ведаются в одном общем порядке. И секта штундистов, по взгляду нашею законодательства, также относится к той же общей категории русских сект. Штундисты, как сократившиеся в секту из православия, считаются подлежащими возврату в православное исповедание. Закон наш не допускает права перехода из православия ни в иное вероисповедание, ни в какую-либо секту. Лица, сократившиеся из православия в раскол, разумея здесь всякую секту, должны быть назидаемы, по усмотрению духовного начальства, в истинной вере и увещаемы чрез местных священников, миссионеров или других лиц, назначаемых епархиальным начальством. Такие назидания и увещания должны быть производимы над совращенными без отвлечения их от мест их жительства и от обыкновенных их трудов и занятий (ст. 60 уст. пред. и прес. прест., т. XIV св. зак., изд. 1876 г.). При обнаружении новой секты, епархиальное начальство доносит о том Святейшему Синоду и входит в сношение с гражданским начальством (ст. 21 и 24 уст. дух. консист., изд. 1883 г.). Вот меры, указываемые нашими узаконениями на предмет уклонения православных лиц в раскол. Меры эти весьма редко сопровождаются на практике каким-либо успехом. Обыкновенно же, параллельно с указанными мерами, вновь появившиеся секты продолжают беспрепятственно развиваться — и усиливаться своим чередом. Меры увещания духовенством отпадающих от православия обыкновенно запаздывают и застают секту не в её первом проявлении, а уже в периоде её сильного развития, когда борьба с нею становится, понятно, очень трудною. Вновь появляющиеся сектанты обыкновенно начинают свое запретное дело в строгой тайне, тщательно маскируя свое уклонение от православия, от глаз правительственных органов, и особенно духовенства. Собрание сектантов, их беседы и прения о религиозных предметах обыкновенно происходят секретно, по ночам, причем участвующие на таких собраниях обязываются, под страхом известного наказания, строго хранят в тайне все то, что говорится и делается у сектантов. Таким образом, в большинстве случаев и оказывалось, что духовенство и гражданские власти не накрывали новых сектантов в самом первое периоде появления секты, и тем давали ей возможность развиться и усилиться прежде, чем обнаруживалось в официальных сферах самое существование секты. Именно так было и со штундистами.

Последние долгое время оставались без всякого преследования уже по той причине, что сектантские собрании их не считались опасными. Собрания штундистов в частных квартирах для чтения Библии не признавались ни запретными пред судом закона, ни вредными в каком-либо отношении. В семидесятых годах херсонское губернское начальство сделало распоряжение о том, чтобы при всяком собрания штундистов для общественной молитвы, местное сельское начальство предъявляло им требование немедленно разойтись, а об отказе исполнить это требование составляло акты на предмет возбуждения против таких ослушников власти преследования по 29-й статье уст. о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. В основание такого распоряжения своего губернское начальство приводило тот закон (статью 166-ю уст. пред. и прес. прест. св. зак. по прод. 1868 г.), — по которому воспрещается всякое, законом неутвержденное, общественное собрание. Со своей стороны местная судебная власть смотрела на это дело иначе. Она полагала, что штундисты не отнесены по нашему законодательству к числу сект, признанных и установленным порядком объявленных особо вредными, и что принадлежность к штунде не преследуется законом, а потому прямым последствием терпимости этой секты должно быть разрешение исповедовать веру, поклоняться и служить Богу, по правилам учения секты. Собрания штундистов, производимые ими периодически друг у друга, и имеющие своею целью чтение евангелия, пение псалмов и вообще совершение молитвы, ни в каком случае не должны, по мнению судебной власти. быть относимы к категории собраний, требующих правительственного утверждения, при отсутствии которого собрание подвергается запрещению по силе 166 ст. уст. пред. и прес. прест., так как, признав противное, пришлось бы подводить под применение этого законоположения всякие собрание односельцев друг у друга, как например, вечерние посиделки и т. п. Поэтому, но округу судебной палаты было сделано распоряжение о том, чтобы товарищи прокуроров окружных судов, при разборе на съездах мировых судей дел по обвинению штундистов в неисполнении требования полиции о недопущения общественных собраний для молитвы, руководствовались, при даче заключений своих но таким делам, изложенным взглядом на этот предмет прокурора судебной палаты.

Из всего этого видно, что всякие сектанты легко могут ускользать от надзора властей, и что ни закон, ни предусмотрительность администрации не могут помешать проявлению и развитию сектантства, раз оно находит себе в народе какую-либо почву. И собрание раскольников для молитвы в жилых избах, приспособленных под устройство моленной, и сборища хлыстов и скопцов, также практикуются у нас секретным образом, минуя глаз полиции и администрации. Гласные, открытые моленные разрешаются для раскольников и доселе, уже после издания известного закона 3 мая 1883 года о даровании им разных прав, с величайшим трудом, а тайные моленные, служащие для старообрядцев местом общественных религиозных собраний, существуют свободно во всех тех местностях, где только имеются раскольники. Еще недавно в одном из губернских городов был такой случай. Высокопоставленное лицо, бывши в этом городе и узнавши о существовании в этом городе, в доме богатого коммерсанта, тайной моленной, решилось посетить этот дом, чтобы лично удостовериться в существовании этой моленной. Коммерсант, предупрежденный об этом, загородил всю моленную товаром, которым он торгует, а именно — мешками с мукой, и таким образом высокопоставленное лицо не могло усмотреть моленной из-за груды этих мешков.

Все русские раскольники и сектанты подразделяются, с точки зрения закона, на две категории: одни из них считаются раскольниками легальными, регистрированными в особых метрических полицейских книгах и потому неподлежащими какому-либо преследованию или стеснению со стороны властей, а другие признаются нелегально состоящими в расколе или в секте. Эти последние, считаясь как бы временно уклонившимися от православия в секту, пожизненно, бесконечно подлежат, по нашему закону, увещаниям и назиданиям со стороны православного духовенства и епархиального духовного начальства. Закон, по крайней мере, совершенно умалчивает о праве и возможности таких лиц остаться упорными в секте и не возвращаться к православию. Между тем, фактически сектанты такого рода всегда существовали и существуют. Такое противоречие жизни и действительности с писаным законом нашим просто поразительно. Русский раскол просуществовал доселе 200 лет, и все миллионы раскольников считались за весь этот период времени раскольниками временным, подлежащими возврату в православие. Только закон 19 апреля 1874 года о метрической записи браков, рождения и смерти раскольников признал, наконец, легальность тех из них, которые состоят в расколе от рождения, и предоставил им право уйти из православия и открыто состоять в расколе, Закон этот вообще легализировал раскол. Но и после издания его осталась многочисленная, многомиллионная часть таких раскольников, которые, не считаясь раскольниками от рождения, не имеют права считаться легальными, регистрированными раскольниками, и подлежат возврату в православие. Если раскольник был крещен в православии, или обвенчан в православной церкви, или даже если он когда-либо был на исповеди у православного священника, он уже не имеет права считаться раскольником и подлежит возврату из раскола в православие. В свою очередь, такие нелегальные раскольники только потому и отбывают, как повинность, православный обряды — и требы (напр. таинство брака, исповеди; не говорим уже о крещения в младенчестве, совершаемом по воле родителей), что они не могут регистрировать себя как раскольники. Церковные обряды — крещения и брака — необходимы для получения гражданских документов о происхождении, звании и состоянии. Некрещеный ребенок не может быть признаваем чьим-либо законные сыном, Невенчанные в церкви супруги не признаются в государстве мужем и женою. Таинство же исповеди обязательно должен выполнять всякий, кто хочет вступить в брак. Все это показывает, что законы об обязательном значении православия для лиц, числящихся в нем по документам, далеко не согласуются с фактическою действительностью, и только вызывают собою различные неудобства и затруднения на практике.

Обращаясь собственно к штундистам, мы должны сказать, что и они, как уклонившиеся в секту из православия, поголовно все считаются подлежащими возврату в православие. Между тем, секта штунд, существующая уже с 1864 года, продолжает фактически свое бытие, и даже развивается с некоторым успехом. Над сектантами тяготеет предусмотренная законом мера духовных увещаний и назиданий со стороны духовенства; все они продолжают числиться в метриках православными. Не имея права регистрировать себя сектантами открыто, они поставлены в ложное положение и терпят разные неудобства и препятствия в своих действиях, раздражающие и озлобляющие их более и более. Штундисты не венчаются по православному обряду и совершают свои браки по обряду их секты, хотя эти браки и не признаются нашим законодательством. Над детьми своими штундисты не совершают обряда крещения в православной церкви, и таким образом первые уже становятся раскольниками от рождения, впоследствии имеющими право на формальное перечисление из православия в раскол. Когда эти дети сделаются взрослыми, они приобретут право на регистрирование своих браков в метрических полицейских книгах, установленных для раскольников законом 19 апреля 1874 года. Затем, и происходящие от таких браков дети также будут вноситься в те же книги. Но за то в настоящее время всякий штундист, вступающий в брак со штундисткою по обряду секты штунд, рискует считаться в браке незаконном, и следовательно негарантированном от всяких случайностей. Равным образом и дети, происходящие от такого брака, считаются незаконнорожденными детьми своих матерей. Если же штундист и штундистка обвенчаются в церкви православной, ради закрепления своего брака пред судом закона, они оба вновь считаются принявшими православие, но не сектантами.

В Херсонской и Киевской губерниях уже не мало есть браков штундистов, совершенных вне церкви, по обряду секты. Есть и дети от таких браков. Штундисты упорно домогались признания их со стороны правительства за сектантов, чтобы регистрировать всех их наравне с коренными раскольниками. Но, разумеется, такое домогательство их не признано согласным с законом. В России есть сектанты немецкие, возникшие на почве лютеранства и известные под наименованием «баптистов». В 1879 году для них издано особое положение, предоставляющее им некоторые права на ведение особых метрических книг, на открытие моленных, и т.д. Штундисты, возникшие также под влиянием лютеранства и баптизма, упорно домогались от правительства признания их в качестве «русских баптистов», чтобы и они могли получить право пользоваться теми же льготами, какие предоставлены немецким баптистам. Но и это домогательство, конечно, отклонено правительством. Таким образом штундисты остаются по настоящее вредя сектантами тайными и нелегальными пред судом закона.

В 1878 году, при обсуждении выработанного состоявшею при министерстве внутренних дел особой комиссией проекта положения о даровании, раскольникам некоторых прав, Святейший Синод разделил все секты раскола на менее вредные и более вредные. В виду того, что секта штунд отвергает св. церковь со всеми её учреждениями, не признает никакой богопоставленной власти, и содержит в учении своем задатки противообщественных стремлений, Св. Синод выразил мнение, что эта секта должна быть отнесена к более вредным. Согласию такому взгляду, и гражданское правительство стало озабочиваться принятием каких-либо особых мер к ослаблению и подавлению штундизма.

Были случаи, что главные коноводы штундистов были высылаемы административным порядком в отдаленные местности для поселения. Но эта мера не приносила пользы. Такие сектаторы только ожесточались против правительства и еще энергичнее, упорнее распространяли свом сектантские заблуждения в местах ссылки. В свою очередь и однообщественники таких расколоучителей, с удалением последних из мест их жительства, не переставали держаться учения своей секты. Словом, административная ссылка сектаторов не достигала своей дели.

В последнее время и сами сельские общества, среди которых обнаруживались последователи штундизма, выражали часто желание избавиться от последних, как людей крайне вредных для православного населения, и постановляли на своих мирских сходах приговоры об удалении штундистов из своей среды. Приговоры эти представлялись на рассмотрение высших властей. Но при этом встречались недоразумения с такими общественными приговорами. Дело в том, что, по закону (1004 — 1005 и последующие статьи уст. угол. судопр.; 51 и 54 ст. общ. о кр. полож.), сельские общества не имеют права постановлять приговоры об удалении своих однообщественников из своем среды собственно за совращение из православной веры в какую-либо ересь. Закон позволяет применять эту меру к «вредным и порочным членам» сельского общества, но одна принадлежность к секте, по толкованию Правительствующего Сената, еще не делает людей вредными и порочными. В частности, относительно штундистов сами правительственные органы выражали такого рода мнение, что эти сектанты отличаются совершенно безукоризненною нравственностью, так как ведут образ жизни трезвый, скромный. Таким образом, к штундистам не могла быть применяема мера удаления их из среды местных сельских обществ. Были, однако, такие случаи, что сами штундисты сознавали невозможность для себя оставаться среди православного сельского населения и добровольно переселялись несколькими семьями в отдаленные местности, напр., в. Закавказский край.

Наше законодательство весьма строго преследует собственно тех людей, которые каким-либо способом распространяют раскол и ереси среди православного населения и тем совращают последнее в какую-либо секту, Такие лица (по ст. 196 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, изд. 1885 г.) подвергаются лишению всех прав состояния и ссылке на поселение. Но преступления этого рода, носимому существу своему, трудно уловимы и изобличимы. Сектанты избегают публично проповедовать свои лжеучения в большом обществе; на собраниях штундистов допускаются исключительно такие лица, которые уже сочувствуют штундизму и потому не могут вредить его успеху. Поэтому, когда возникали судебные дека по обвинению коноводов штундизма, в распространения ими сектантских лжеучений среди православного населения, дела эти обыкновенно оканчивались оправданием таких подсудимых. Не говоря уже о том, что преступления этого рода трудно выяснять и изобличать свидетельскими показаниями, наши интеллигентные судьи, будучи в большинстве лицами индифферентными в религиозных вопросах, могут относиться к штундистам не иначе, как только с искренним сочувствием. Рационализм штундистов всегда вызывал в наших интеллигентных слоях общества нескрываемую симпатию к этим сектантам. Как бы то ни было, случаи осуждения по судебному приговору вожаков штундизм за распространение учения секты среди лиц православных были весьма редки.

В последнее время штундизм проникся идеями социализма и коммунизма. По учению штундистов, все природные богатства: земля, леса, воды, как создание Божие, не должны составлять чьей-либо собственности; все земли помещичьи и государственные должны пойти в равный передел; платить подати и нести повинности, а равно иметь и почитать начальство не следует, ибо все люди на земле равны и, по закону Христову, нет ни старших, ни младших. Русские нигилисты и социалисты имели, как это дознано фактически, весьма близкие сношения с вожаками штундистов, и прямо влияли на развитие в среде последних социалистических учений. Известное судебное дело, так называемое Чигиринское, возникшее по поводу произведенной в Чигиринском уезде, Киевской губернии, мострации крестьянских земель, имело, как было дознано, политическую подкладку, и явилось последствием влияния на крестьян со стороны наших социалистов. Одновременно с тем, появился в названной губерния и штундизм с тем же социалистическим характером.

Все это доказывает, что штундизм есть учение весьма опасное и для церкви и для государства; оно способно, по своему разрушительному характеру, принести очевидную опасность для общественного благосостояния нашей страны. Тем более правительство должно быть озабочено изысканием и принятием всяческих мер, которые могли бы содействовать ослаблению и уничтожению секты штунд. Все обыкновенные меры, предусмотренные нашим законодательством и имеющие целью вообще борьбу с сектантством, в действительности не могут, как мы видели, достигать своей цели. Как бы то ни было, штундизм, не смотря на эти меры, живет доселе и развивается даже, быстро распространяясь по разным местностям. Стоя в тесной связи с новейшими модными сектантами, как, напр., с пашковцами, штундисты насчитывают число своих последователей уже целыми десятками тысяч и, по-видимому, рассчитывают прочно обосновать свою секту. Рано или поздно эта секта открыто и официально станет в ряды прочих сект русского раскола, и штундисты будут признаваемы раскольникам коренными, рожденными в расколе.

Является, однако, вопрос: неужели нет средств для борьбы с штундистами, чтобы парализовать развитие их секты радикальным образом? Одиночные действия православного духовенства являются в данном случае совершенно бессильными для борьбы с сектантами. Духовные лица, даже и в качестве миссионеров, являются пред сектантами лицами чиновными, официальными. Трудно допустить, чтобы миссионер двумя-тремя случайными беседами с штундистами мог вырвать с корнем сектантские заблуждения в головах целой массы последователей штундизма. Противодействие обществу сектантов должно иметь не случайный, а постоянный характер; оно должно вестись не единичными личностями, хотя бы и облеченными авторитетом, а целых русским православным обществом, Только дружная общественная сила может действовать на общественную же силу штундистов. Православное общество, сильное и своею численностью и своими религиозными убеждениями, одно только и может ослабить и разрушить общество сектантское, сравнительно меньшее в своих размерам и средствах. Общественные религиозные учреждения, как, напр., братства, приходские попечительства, школы разного рода — вот силы, которые нужно создать и укрепить для борьбы с местным штундизмом. Во всяком же случае, духовенство не должно полагаться в этом деле только на себя, без привлечения к тому же делу самих приходских местных обществ. И меры административные не в состоянии помочь духовенству в его борьбе с штундистами. Что же касается православных приходских обществ, то и они, прежде чем действовать на корпорации сектантов, сами должны быть подготовлены к этому делу. Люди интеллигенции должны здесь сплотиться во едино с простым сельским людом, чтобы общими усилиями воздействовать на местных штундистов и чтобы, по крайней мере, оградить православное население от увлечения идеями штундизма. Местные же условия ближайшим образом и укажут те меры и способы, при помощи которых православные общества в состояния будут бороться с сектантством и способствовать его искоренению.

N.